Проснулся Олтерн от горечи во рту, и она не была тем мерзким ощущением, что появляется по утрам после позднего ужина, обильно сдобренного душистым мускатным ромом. И не похожа на ту, что начала иногда возникать после щедрой порции жаренной на вертеле кабанины. Эта горечь была прохладной и приятной, с травяным запахом и еле заметной кислинкой, и очень скоро Олтерн осознал, что его поят этим снадобьем, капая понемногу на губы с ложечки.

А потом пришло воспоминание о том, как он ринулся на графа, одержимый внезапно вспыхнувшим желанием убить. Убить потому, что Змей так просто, усмехаясь, говорит о том, что стало самым главным, самым важным и самым несбывшимся в его жизни.

И почти сразу вместе с памятью в душе вспыхнула злость на себя, что так глупо и не вовремя сорвался, а главное, вовсе не на того человека, который во всем виноват. Бросаться нужно было на себя, ведь именно он, Олтерн, когда-то давно, пятнадцать лет назад, не понял простой истины. Если судьба делает подарок, нужно хватать его и держать изо всех сил, невзирая ни на что. Потому что за отказ от таких даров жизнь наказывает очень сурово и бьет не только чужими руками и делами, но и своими собственными.

– Где он? – открывая глаза, спросил Олтерн, вглядываясь в сидящую рядом женскую фигуру, нечетко видимую в бледном свете раннего утра.

– Кто тебе нужен? – мягко спросил незнакомый женский голос, настолько доброжелательный и спокойный, что его светлость как-то сразу поверил, что незнакомка не враг.

– Граф Феррез.

– Зачем? – Она спросила так строго и ровно, что не возникло никакого желания ни осадить это любопытство, ни смолчать.

– Извиниться. Сам не понимаю, что на меня нашло…

– Я передам твои извинения и скажу, что это было первым желанием, когда ты проснулся, – веско пообещала загадочная гостья и как-то по-доброму усмехнулась, – а не сорваться ты просто не мог, не твоя в том вина. Мало того что охотились за тобой, душу рвали, да еще и травили потихоньку. Очень хитро травили, зелье, что тревогу и злость вызывает, понемногу в воду капали. Свойство у него такое, сказывается не сразу, и действие его проходит очень медленно. Вот ты и становился к вечеру все злее и мнительнее.

– А ты кто такая? – До герцога вдруг дошло, что женщина слишком фамильярно с ним разговаривает, и это почему-то не вызывает у него никакого возмущения.

– А я та, с кем ты давно мечтал познакомиться.

– Я?! – Герцог на несколько минут задумался, а женщина тем временем спокойно сунула ему в рот еще ложечку своего напитка. – А чем ты меня угощаешь?!

– Очищающим и успокаивающим зельем. – Незнакомка встала с края постели и направилась к выходу. – Сейчас придет камердинер, поможет тебе одеться, а потом приходи в столовую, мы тебя ждем.

Змей неторопливо ел хорошо прожаренное мясо, запивал отварами и упорно молчал. Он сразу ее узнал, эту ехидну в монашеской одежде, и вовсе не желал получить еще пару ударов по самолюбию. Наверное, он бы поспорил с тихоней, щеголявшей с утра своей мерзкой вуалью, под которой скрывалась еще более мерзкая маска, когда она в предрассветный час вышла из спальни и заявила, что пойдет на портальную башню, встретить настоятельницу, которая решила прибыть им на помощь. А он в тот момент, наоборот, обрадовался, потому что работы было много, а выпускать Эсту из поля зрения он не собирался. Злясь на собственную, такую несвоевременную влюбленность, каковой, как ни странно, не мешала даже жуткая маска тихони.

– Сколько у вас надежных дознавателей? – Вопрос гостьи явно был адресован Змею, и тот тайком вздохнул, похоже, отмолчаться не получится.

– Трое, – сообщил граф сухо. – Эста почему-то сомневается в Наерсе.

– Не в нем, – поправила девушка, – он верный человек. А вот его методы показывают, он из тех, кто всеми силами постарается подозреваемого утопить, потому что загодя видит во всех преступников.

– Ну, это болезнь большинства сыщиков и дознавателей, – добродушно кивнула настоятельница, словно не замечая, как в столовую вошел герцог, – которым приходится часто встречаться с ворами и жуликами. Через некоторое время им кажется, что среди окружающих таких мошенников большинство. А как ты это определила?

– К нему отправили на проверку мешавшую мне работать фаворитку, – ни капли не смущаясь, деловито сообщила Эста, – так он умудрился по поводу мотка бечевки написать два листа вопросов.

– Тогда посадим его неподалеку от меня, – решила монахиня и достала маску, – я присмотрю.

– А можно мне узнать про бечевку? – осторожно спросил герцог, чувствовавший себя довольно благодушно, несмотря на то что отлично осознавал: эта женщина, которая так и не представилась, командует в его замке, как в собственном доме.

– Ну, это простой, старый и очень подлый фокус, – ответила его светлости тихоня. – Темную бечевку заранее незаметно кладут в гостиной вдоль края ковра, и резко дергают, когда через нее проходит соперница в длинном платье. Дама, конечно, падает, а веревочка под шумок втаскивается в карман. Потому она и длинная, чтобы держать в руке два конца. И не стоило тратить время на подробное выяснение простого вопроса. Но Наерс хотел показать свое рвение и не беспокоился, что ожидает за это шутницу.

– Если бы я знал это заранее, – нахмурился Олтерн, – наказал бы ее сильнее. У нас был зимой печальный случай, когда одна из фрейлин неудачно упала возле столика, и на нее свалился чайник с кипятком.

– Но ведь не доказано, что в тот раз пошутила именно она? – укоризненно покачала головой незнакомка, которую Олтерн успел довольно хорошо разглядеть.

Темное простое платье, темный чепец, на вид совершенно обычная немолодая дама из небогатого, но явно знатного рода. И только глаза, пытливые и живые, да манера разговаривать, мягкая и властная, выдают человека, который не сидит целый день с вязанием, а занимается более серьезными делами.

– Можно было провести дознание, – еще упорствовал он, а сам уже представил толпу рыдающих фрейлин, кузин, компаньонок и камеристок, как-то незаметно осевших в его замке, и осознал, что пока не желает вникать в их интриги и беды. У него и своих более чем достаточно.

– Сейчас мы первым делом проверим тех из слуг и охранников, кого мы занесли в первый список, по отзывам уже освобожденных, – подтверждая подозрения герцога, уверенно скомандовала старшая из сестер Тишины, – а потом устроим совещание. Граф аш Феррез, вам следует пойти отдохнуть.

– Я собираюсь сходить в город, – поднял на нее усталый взгляд Дагорд, – вчера снял там комнату и оставил свои вещи. Но главное не это, я позволил поселиться со мной одному человеку… Мне нужно с ним поговорить и дать денег.

– Как его зовут? – мгновенно задала монашка именно тот вопрос, на который Змею очень не хотелось отвечать.

Какая-то частица его души, совершенно против воли хозяина, продолжала упорно надеяться на внимание глупышки. С досадой и жгучим раскаянием вспоминала отвергнутое предложение, тепло обнимавших его рук и искала пути, как вызвать интерес, симпатию или даже ревность.

– Алн, – сухо сообщил Змей, и настоятельница вдруг оживилась:

– Что ты говоришь! Тогда отправляйся немедленно, и лучше порталом, если комнаты в центре города. Передай ему привет от матушки Тмирны и попробуй пригласить сюда… только осторожно, когда зовут настойчиво, они не соглашаются.

Глава 28

Полукровка уже не спал, немедленно отозвался, когда граф предупреждающе стукнул в дверь.

– Доброе утро. – Дагорд шагнул в комнатку, кивнул сидящему у стола полуэльфу и мельком окинул взглядом свое жилище.

Чистенько, словно не мужчина тут жил, а девушка. Или это хозяин присылал служанку убрать?

– Доброе, – отозвался Алн, – ты нашел другое жилье?

«Откуда ты знаешь?» – хотелось спросить графу, но он только фыркнул с досадой:

– Оно меня само нашло. Сейчас переселяюсь. Тебе оставлю денег, живи сколько хочешь. – Помня совет монахини и собственный опыт, приглашать полуэльфа он не собирался.